Часть II. Формы достоверного. Глава 6.

 Часть II.

 Формы достоверного.

 Глава 6.

 Суждение.

            §1 Суждение и игровая связь.

            Мы будем говорить о связи значения с языковой игрой - о суждении как о смысловой связи. Пропозиция значения, изложенная выше, была демонстрацией бессодержательной значимости - демонстрацией индексала, указывающего на собственное указывание. Наша задача увидеть ту же демонстрацию в более сложных структурах, чем индексал. Для этого надо понять, что значение может также быть и суждением. Значение слова “взять” уже истолковывает себя своим использованием в игровых связях, указывая, что можно взять, а что нельзя, совершая игру, т.е. вынося суждения об этом. Значение и суждение выступают в рефлексивном единстве их осуществления, иначе мы не сможем демонстрировать “значимость” значения, т.е. не сможем его “вспомнить”.

            Обратимся к той области, где значимость наиболее удалена от мира слов и вещей, где трудно спутать значимость и её рефлексивное демонстрирование - к эмоциям, значениям формы doxa. В чём смысл эмоций? На что указывает их иное значимости?

            Иное эмоций сама форма рефлексии памяти, требование её осмысления равносильно требованию прекращения переживания эмоций и рассмотрения их в синтаксической игре, которая и истолковывает их смысл. Смысл эмоций, таким образом, в их преходящности, т.е. в том же, в чём смысл времени. Только в синтаксисе мы можем судить о своих эмоциях. Следовательно, суждения для значения эмоций возможны только в их синтаксической игре. В этом и заключена разница между значением и суждением: в том, что суждение является интерпретацией игровой связи “значения” с его “иным”, с тем, что осуществляет в игре его смысл.

            Суждение - выявленность игровой связи в играх, допускающих в своём содержании и “значения”, и означенность его смысла, который осуществляется в форме игровых же суждений. Не все игры предполагают в своём содержании суждения, а только те, которые указывают в интерпретациях на “иное” своих значений. Для эмоциональных игр суждения невозможны, что равносильно требованию их осмысления в синтаксисе.

            Но зато все языковые игры нашей речи осуществляют свои интерпретации в форме суждений.

            Обратим внимание на то, что несёт для нас “понимание сказанного”.

            Что говорит мне о моём понимании “этих слов”? - То, что я могу высказывать о них суждения, судить о них. Смысл последней фразы в том, что я могу осуществить смысл “сказанных слов” в их языковой игре, т.е. проинтерпретировать их иное.  “Ты понял как играть в “эту игру”?” - “Да.” - “Тогда сыграй в неё.” - Но откуда я знаю, что он сыграет именно в “эту игру”? - Я знаю это из того, что он покажет ( продемонстрирует ) мне осуществление её смысла в её значениях. Явленность значений в их игровом осуществлении, т.е. явленность значений в их демонстрации игровой связи “этой игры” ( бессодержательность демонстрирования ) - вот то, что даёт мне возможность сказать, в какую игру он играет, правильно ли он понял сказанное. Возможность этого заключена в форме суждений. Для эмоций я никогда не смогу утверждать, что “он пережил их, как и я”, более того, я сам не могу переживать их как “одно и то же” ( время необратимо ).

            - Суждения, указывая на игровую связь, как бы помещают в языковую игру и значение, и его синтаксис? - Не совсем так: синтаксис - выявленность забываемого         ( устраняемого ) в игровом содержании осуществления одной игры ( как демонстрации её круга ) в интерпретациях другой  или той же самой; суждение ( его форма ) только интерпретирует осуществление “этих смыслов” игры в её же значениях, оставляя устраняемую форму рефлексии памяти синтаксически невыявленной в своём содержании. Смысл демонстративности ( бессодержательности ) игровой связи остаётся невыявленным в игре, но демонстративность осуществляется в форме суждений, что указывает на возможность построения синтаксических игр только через суждения. Само “суждение” как интерпретация игровой связи, но не как игровое содержание, приобретает этот смысл только в синтаксисе к своей языковой игре, поэтому дальнейшее рассмотрение суждения будет идти  в синтаксисе к осмысляемому на этих страницах.

            §2  Значимость суждения и его иное. Тринарность.

            Интерпретация игровой связи - суждение само должно иметь значение. Каково оно?

            Ответ заключается в другой формулировке вопроса: какова значимость игровой связи? Её значимость - единство осуществления игры, т.е. демонстрируемость игры в герменевтическом круге. Следовательно, значимость суждения является значимостью бессодержательного осуществления формы памяти, демонстрируемого в круге “этой” языковой игры. Суждение указывает на внеположное осуществление игры как на своё демонстрируемое, рефлексивно рассматриваемое значение.

            Вынося свои суждения, мы уже предполагаем, что они имеют свой смысл, пусть даже как “неправильные”, т.е. осуществляют какую-либо языковую игру. Бессодержательная значимость суждения заключена в том, что суждение, кроме игрового смысла, требует своего осмысления в синтаксисе, говорящем какие игровые связи осуществляют игру, а какие нет ( истинное суждение или ложное ). Иными словами, бессодержательная значимость суждения заключена в том, что само суждение в своей игре не может интерпретировать своё же игровое осуществление, говорить о своей “правильности”, а только указывать на него, как бессодержательный индексал.

            Если значимость суждения в значимости внеположного осуществления “этой игры”, то в чём смысл суждения, в чём заключается его иное? - Ответ также виден из толкования пропозиции “тождественного-иного”: иное суждения в его содержательных интерпретациях языковой игры.

            Мы видим, что суждение является рефлексирующей индексальной структурой, указывающей на бессодержательную значимость формы памяти, демонстрируемую кругом “этой игры”, и на игровые интерпретации содержания, образующие “этот” круг. Но кроме этих двух индексалов, суждение, как рефлексирующая структура, указывает и на собственное их рефлексивное интерпретирование в “этой игре”, на осуществление самой бессодержательной демонстративности “этого круга” игры, осуществляя различие демонстрации и демонстрируемого. Таким образом, суждение имеет не бинарную, а тринарную структуру; иными словами - суждение как игровая связь является интерпретацией интерпретирования игровой значимости.

            В тринарности суждения заключена возможность синтаксических построений: осуществив суждение в игре, мы спрашиваем, и вопрос имеет смысл, - “а верно ли оно?”, - спросите: “верны ли ваши эмоции” - и вы не поймёте себя.

            §3  Субъект и предикат.

            Рассмотрим два первых индексала структуры суждения: индексал на внеположное осуществление “этой игры” и на его игровую интерпретацию.

            Первый - всем известный субъект суждения; второй - предикат.

            Субъект - указатель на демонстрируемую кругом игры бессодержательную значимость формы памяти, на значимость рефлексии. Но не противоречит ли это всем представлениям о субъекте? Что-что, а субъект в игре самое содержательное значение, без которого никакая игра не мыслима.

            Так ли это? - Рассмотрим суждение “яблоко красное”. Спросим: что такое “яблоко”? Кроме ответов подобных тем, что яблоко может быть красным, съедобным, яблоком раздора, иметь круглую форму и т.д., иных ответов мы не получим. Так что же, “яблоко” всё это перечисленное? Но это лишь предикаты “яблока”, а не оно само. “Яблоко” является единством всех этих предикатов, т.е. бессодержательной значимостью их осуществления в языковых играх. И как  бы вы не старались определить “яблоко”, все ваши определения будут предикативной интерпретацией этого “бессодержательного” индексала “яблоко” в “этих” конкретных играх.

            Но всё-таки мы знаем, что такое “яблоко”. - Да, знаем, но знаем потому, что бессодержательный индексал субъекта суждения указывает на “эту”  демонстрацию бессодержательной значимости в “этом” круге игры, обналиченным своей демонстрацией. Если же круг игры не может быть представлен к рассмотрению его синтаксиса, не может быть демонстрируемым, то мы не будем знать значения слова “яблоко”, а будем вынуждены совершать сам круг игры, без синтаксической рефлексии, “выясняя смысл непонятного значения”.

            Возникает вопрос: что значит указывать на бессодержательное осуществление “этой” языковой игры? - Указывать на внеположное и бессодержательное осуществление языковой игры, значит указать на её игровые интерпретации, демонстрирующие бессодержательную значимость в форме круга тавтологий “этой” игры. Следовательно, субъект суждения имеет смысл только в связи с указателем на эти игровые интерпретации, только в связи с предикатом суждения.

            Предикат - указатель на игровые интерпретации субъекта суждения, истолковывающий бессодержательную значимость герменевтического круга значимостью игрового содержания. Предикат - указатель на “иное” субъекта суждения, на осуществление его смысла.

            Бессодержательных предикатов не бывает, предикат вообще, рассматриваемый на этих страницах, субъект наших суждений о нём, т.е. бессодержательный указатель на осуществление игры в круге её значений.

            Таким образом, субъект и предикат суждения обретают свой смысл лишь как содержательная интерпретация игровой связи. Без указателя на содержательные интерпретации игры субъект не сможет указывать на демонстрацию бессодержательной значимости в круге “этих” значений, а без указателя на демонстрацию “этого круга” предикат теряет смысл содержательной интерпретации “этой” игры, теряет смысл игрового единства. Субъект и предикат различные указатели на одну игровую связь. Поэтому суждение не обязательно может быть представлено двумя значениями субъекта и предиката - “яблоко красное”, но и одним словом - “морозно”, указывающим на холод и на то, как холодно.  Более того, одним суждением можно рассматривать всю языковую игру любой степени сложности, если предикат, уже синтаксического рассмотрения, будет указывать на значимость демонстрируемого круга игры как на значение содержания синтаксиса.

            Но чтобы субъект и предикат указывали в суждении именно на “эту” игровую связь, суждение само должно указывать на свою субъект-предикатную структуру как на осуществляемую игровую интерпретацию. В структуре суждения должен быть третий, рефлексирующий указатель, указатель на осуществление интерпретирования игровой связи, указатель на демонстративность игровой значимости, осуществляемой кругом игры, - т.е. глагол.

            §4  Глагол: “быть” и “есть”.

            Если субъект - указатель на осуществление “этой игры” ( демонстрируемой игры), то глагол суждения указывает на осуществление самого интерпретирования игровой связи субъект-предикатной структурой суждения ( на само демонстрирование ). Глагол указывает, что суждение является рефлексирующей структурой над собственной интерпретацией игровой связи, над собственной интерпретацией игровой значимости - пропозиции “тождественного-иного” ( субъект-предикат ). Именно рефлексия над игровой значимостью говорит о значимости игровой связи  ( “и-или”® “= - не” ).

            И субъект, и глагол указывают на бессодержательную значимость, но субъект указывает на её демонстрацию в круге игры, а глагол на само осуществление этой демонстрации, поэтому глагол неозначаем  в демонстрационном круге языковой игры, т.е. глагол неозначаем в субъект-предикатной структуре: “говорящий” не может быть “сказанным”.

            В русском языке глагол в суждениях “яблоко красное” не означается, в отличие, например, от английского “apple is red”, хотя вы можете сказать - “яблоко есть красное”,- вас поймут, но поймут, как человека плохо владеющего русским языком. Здесь грамматика как бы отражает логическую форму суждения, - неозначаемость глагола субъект-предикатными интерпретациями.

            В логике есть только один глагол, только один рефлексирующий указатель на демонстрирование бессодержательной значимости в круге игровых значений. Но поскольку глагол - указатель на осуществление демонстрации суждений “этой” игры, то важным является на что указывает субъект суждения: если субъект указывает на демонстрируемый круг игры, что означает - суждение осуществляется в “этой” игре, то глагол этого суждения может быть интерпретирован, в следующей ступени синтаксиса, представленной к рассмотрению игровой связью - он “есть”. Если же субъект не может указать на продемонстрированный круг языковой игры, способный проинтерпретировать глагол своей содержательной осуществлённостью, то глагол становится простым указателем на собственное осуществление указывания, демонстрируя самого себя, демонстрируя свою возможность ( внеположность осуществления ) “быть” неким содержанием.

            Заметим, “есть” - всегда что-то есть как значимое, “есть” всегда и “это есть” или “я есть”; “быть” никогда не может  быть связано с указателем “это”: “это быть” - бессмысленно. “Быть” по сути демонстрация переживания собственного существования вне какой-либо связи, кроме этого “быть”.

            Собственно глагол - это глагол суждения: или “быть”, вне демонстрируемой игровой связи, или “есть”, в демонстрируемых интерпретациях языковой игры. Глагол вряд ли можно интерпретировать как глагол-связку субъекта и предиката суждения: глагол указывает на игровую демонстрацию в связях субъект-предикатной структуры, но не связывает значения игры, так как ни субъект, ни предикат вне осуществления демонстрации не имеют смысла, без глагола нечего связывать.

            Глаголы “действия” субъекта, точнее, действия “играющего я”: “ударил”, “подумал”, “взял”,- логически являются предикатами суждения, интерпретирующими в синтаксической игре сам смысл игровой связи: “он был (есть) ударяющим”. То же самое относится к временам глагола - они говорят не о глаголе суждения, а выражают отношения языковой игры и игры её синтаксического рассмотрения ( глава 4,§5 ). Все эти “глаголы” указывают не на осуществление демонстрации игровой связи в суждениях языковой игры, а на осуществление или другой игры, или на осуществление других суждений этой игры, образующих другой демонстрационный круг.

            Есть ещё один глагол широко используемый в нашем рассмотрении суждения, - глагол “существовать”. Этот глагол - синтаксическая интерпретация глагола “есть” как предиката свершённой демонстрации игры.

            Рассмотрим суждения: “я есть” и “я существую”. Если “есть” интерпретировать предикатом, то первое суждение ничем не отличается от второго, но если “есть” рассматривать как глагол этого суждения, то “я есть” не будет иметь игровых интерпретаций, отсылая вместо них к демонстрации собственного осуществления формы памяти. Таким образом, “я есть” не будет относиться ни к одной языковой игре: субъект “я” будет указывать на внеположное осуществление памяти как на своё иное- на “есть”, а оно, в свою очередь, на “я” как на своё иное. То есть мы получим знакомую структуру взаимоуказывающих друг на друга индексалов, репрезентирующих рефлексивность памяти. “Я есть” равносильно просто “быть” вне всех интерпретаций ( “я есть” невыразимо, и не то, что здесь означено ).

            §5  Рефлексия глагола. Круг игры.

            Важной интерпретацией глагола является представление о нём как о действии “играющего я” через значения и в значениях языковой игры. Глагол мыслится действием “игрока”, и тем самым глагол интерпретирует суждение игры неким  значением этой игры, демонстрируя через него пропозицию “тождественного-иного”.

            Следовательно, суждение также имеет своё “тождественное” глагола и своё “иное” глагола, а не только тождественное и иное содержательной значимости игры. Поэтому тринарная структура суждения представляет собой рефлексию индексалов игровой связи “и-или” над индексалами игровой значимости “тождественное-иное” (глава 3,§4). В силу этого суждения могут быть формы doxa и формы episthmh, в зависимости на что указывает субъект-предикатная структура игровой связи: на тождественное глагола или на его иное. Если бы это было иначе, то мы бы понятия не имели как о формах значения, так и о рефлексии вообще.

            Но как суждение указывает на глагол, на его тождественное или иное?- Только демонстрацией осуществления той или иной формы. Суждение не может означить глагол в субъект-предикатной структуре, глагол неозначаем в ней как демонстрация самой демонстративности игровой связи, он требует для своего осмысления следующей синтаксической рефлексии - выявления герменевтического круга игры.

            Для нашей теории глагола это равнозначно утверждению, что языковая игра в своём осуществлении репрезентирует глагол своих суждений, демонстрируя его неозначаемую и бессодержательную значимость в тавтологиях круга игры. Внеположность глагола устраняется, забывается, если он демонстрируется субъект-предикатной структурой так, что вопрос, “на что указывает глагол этого суждения?”,  имеет ответом другое суждение этой языковой игры, смысл которого, в свою очередь, интерпретируется первым суждением, замыкая круг игры в форме тавтологий - именно так происходит отождествление ( забвение внеположности ) игровой значимости со значимостью её демонстрирования.

            Обратимся к известной апории “курицы и яйца”. Эта языковая игра осуществима только тогда, когда смысл курицы в том, что она несёт яйца, а смысл яиц в том, что из них появляются куры. Внеположное осуществление суждения “курица несёт яйца”, выраженное игровым вопросом “откуда берутся куры?”, интерпретируется суждением “куры появляются из яиц”, и наоборот. Замкнутый круг ( тавтологичность) демонстрирует бессодержательную значимость осуществления игры ( глагола  её суждений ) и тем самым определяет значимость  содержания круга как достоверное - как осуществляющее эту игру в этой демонстрации.

            Вопрос: “что раньше - курица или яйцо?” указывает на забываемую в содержании игры бессодержательность демонстрации её осуществления, и для своего рассмотрения требует прекращения игры “курица-яйцо” и перехода к синтаксису этой игры, где он только и имеет смысл. Но синтаксическая игра - это другая игра, с другими значениями “курицы” и “яйца”, репрезентирующими пропозицию значения в других игровых отношениях.

            Как мы увидим ниже, круг “курицы и яйца” является единственной индексальной структурой, отождествляющей бессодержательную значимость осуществления игры со значимостью её содержания, на котором основывается всё “истинное”, всё достоверное и в мире, и в мыслях. Но для этого мы должны уточнить наше понятие языковой игры.