Глава 12.

 Глава 12.

 Гетерономные формы достоверного.

            §1  Две замкнутости круга игры.

            В девятой и десятой главах были выявлены герменевтические круги языковых игр форм достоверного doxa и episthmh. В интерпретациях существования они звучат так:

            для doxa - “смысл сущего в его существовании ( осуществлённости ), а смысл существования в его сущем”;

            для episthmh, наоборот - “смысл существования ( понимания) в его сущем ( понятом ), а смысл сущего в его существовании”.

            Как видно, это один и тот же круг тавтологий по разному начатый, т.е. прерванный в повествовательную ( утвердительную ) форму ( глава 10,§3 ). Для доксических игр демонстрация герменевтического круга начинается с указания на тождественное пропозиции игровой значимости, демонстрируемое тождественным игровой связи, для episthmh - с указания на иное игровой значимости, на осуществление смысла значения, что также определяется формой демонстрации.

            Демонстрация круга игры интерпретирует синтаксические отношения формы памяти, выражая их в “начале” и “конце” демонстрируемого круга: как и с чего начата демонстрация определяет форму рассматриваемых значений, форму демонстрируемой в синтаксисе языковой игры. Поэтому представленные выше герменевтические круги не являются ими без осуществления их демонстрирования “читателем”. Герменевтический круг, как и индексал, это не знаки, а демонстрирования о-значивания. (Этот прагматический момент логики существенен для всего исследования. )

            Окончание демонстрации герменевтического круга игры завершается тавтологической замкнутостью содержания, указывающей, что бессодержательная значимость демонстрирования круга истолкована значимостью игрового содержания, образующего этот круг. Для doxa - бессодержательная значимость демонстрирования мыслится безосновательностью волеполагаемого, для episthmh - априорной данностью пространства-вместилища ( объективность мира ) всех игровых осуществлений. И та, и другая интерпретация игровой значимости осуществляется в форме тавтологий. В случае круга парадокса бессодержательная значимость не отождествляется со значимостью  его содержания, а содержание круга демонстрирует саму рефлексивность осуществления в нескончаемом кружении парадокса.

            Начало демонстрации круга игры определяет её форму, но мы можем начать новое демонстрирование герменевтического круга в контексте уже начатого, т.е., например, с “середины” круга игры doxa в его же игровых значениях и связях выявить круг игры формы episthmh: “... смысл существования в сущем, смысл сущего в существовании...”.

            Что из этого следует? - То, что для языковой игры в её же игровых связях можно осуществить языковую игру иной формы утверждения достоверного. О таких играх, образованных на тех же игровых связях и значениях, но в разных формах утверждения достоверного, мы будем говорить как о гетерономных формах языковой игры.

            Возможность образования гетерономных форм заключена в синтаксическом рассмотрении самой синтаксической демонстрации круга игры ( синтаксис к синтаксису ), в рассмотрении, образующем свой круг, но не круг достоверного, замкнутый в тавтологиях, а известный круг парадокса, выявляющий чисто рефлексивные отношения памяти, так как взаимоинтерпретирование двух гетерономных форм ( двух взаимных синтаксисов ) не подразумевает выход в иную, отличную от них, ступень синтаксиса, и, следовательно, говорить о суждениях гетерономных форм как об “истинных” или “ложных” мы не можем. Их суждения становятся парадоксальными. Иными словами, игровые значения гетерономных форм обессмысливаются, поэтому осуществление языковой игры одной из гетерономных форм предполагает забвение или устранение из содержания интерпретаций другой гетерономной формы. Языковая игра осуществляется как забвение своей игры гетерономной формы, выявленность которой приводит к кругу парадокса, не допускающему утверждённость ни одной из игр.

            §2  Забвение в doxa её episthmh.

            Доксическая игра ( глава 9 ) осуществляется как интерпретирование волеполагания. Смысл “я так хочу” в том, чтобы “это было так”, хотя бы как словесная интерпретация. Безосновательность волеполагания выражает в игре бессодержательность её осуществления.

            Я хочу поднять руку - и поднимаю её, или всегда имею возможность это сделать, тем самым я осуществляю свою волю, на этом заканчивается утверждение достоверного формы doxa. Но чтобы я смог осуществить свою волю, я должен “понимать”, когда рука поднята, а когда нет. Понимание - игра формы episthmh, предполагающая пред-данность “поднятой руки” как “объективного”, независимого факта. “Поднятая рука”, таким образом, должна быть понята в осуществлении игры episthmh, и это понимание является необходимым условием осуществления игры doxa. Не поняв волю, я не могу её продемонстрировать в синтаксисе.

            Тогда воля может быть осуществлена лишь в пред-данности её же смысла, воля может быть осуществлена как обусловленность знания “правой руки”. Но это уже не воля, волеполагание обусловленным быть не может, это вынужденность.

            Однако, мы можем выражать свою волю, следовательно, мы в этом выражении должны устранять из содержания игры выявленную обусловленность воли, забыть её за тавтологиями герменевтического круга и тем самым проинтерпретировать бессодержательную значимость осуществления безосновательностью волеполагания, устраняя из содержания интерпретации гетерономной формы.

            Смысл устранённости или забвения гетерономной формы в том, что мы отказываемся от рефлексивного осмысления смысла “воли”, от рассмотрения внеположности осуществления игры. Задать вопрос “в чём причина или смысл произвола воли”- значит обессмысливать волю.

            Что значит произвол воли? - То, что её осуществление может быть каким угодно, т.е. быть бессодержательно значимым. Следовательно, смысл “воли” указывает на значимость герменевтического круга, устраняемую содержанием игры. Выявляя устраняемое осуществление игры, мы обессмысливаем её содержание (парадокс).

            §3  Забвение в episthmh её doxa.

            Игры понимания интерпретируют своё осуществление предданной значимостью пространства-вместилища всех игровых возможностей. Смысл понимания в понятом ( глава 10 ). Языковая игра формы episthmh заканчивается, когда её осуществление понимания укажет на предданность понятого. Но откуда я знаю, что я “понял это”, точнее, откуда я знаю, что у понятого мною есть смысл? Почему бы мне не продолжить понимание до бесконечности?

            “Я понял это так...”. Но такой ли смысл понятого, правильно ли я его понял, и правильно ли я понял “правильность” моего понимания?... и т.д. до бесконечности. Ясно, что такую последовательность можно лишь прервать волеполаганием её конца- понятое правильно! Значит языковая игра episthmh может быть осуществлена, если я сам в ней полагаю правильность моего понимания, т.е. осуществляю игру формы doxa. Моя способность понимания  предданных значений  пространства episthmh является выражением моего произвола - это, что угодно, но не игра понимания.

            Следовательно, чтобы осуществить игру формы episthmh, я должен устранить из её содержания волеполагание правильности осуществления понимания, иначе, если я стану сомневаться в осуществлении понимания, то никакое понимание вообще не возможно. Игра формы episthmh должна устранять из своего содержания интерпретации своей гетерономной формы: безосновательность волеполагания понятого толкуется его “объективностью”.

            Что значит, что существует понимаемый нами мир? - То, что он имеет некоторое своё предданное пониманию содержание, возможность понять которое интерпретируется “объективностью” мира, смысл же самой “объективности” в её волеполагании нами, - в аксиоматизации знака.

            Я только тогда могу что-то понять, если это что-то будет иметь смысл независимый от моего понимания как моей воли, или, точнее, я смогу понять только в том случае, если забуду о правильности осуществления самого понимания - то есть забуду, устраню из содержания, интерпретации гетерономной формы языковой игры episthmh.

            “Произвол воли” и “объективность мира” - два индексала на забываемые в языковых играх их гетерономные формы. Игры doxa и episthmh только тогда осуществимы, когда эти индексалы остаются бессодержательно значимыми, не интерпретируемыми в этих играх.

            Но что будет, если мы попытаемся из двух языковых игр гетерономных форм образовать одну игру, т.е. взаимоинтерпретировать их?

            §4  Гетерономный круг - парадокс.

            Во-первых, как возможно такое взаимоинтерпретирование?  Как возможно в играх выявить их забываемое осуществление?

            Способ один - демонстрирование бессодержательных индексалов “произвола воли” и “объективности мира” в одном круге, это и будет интерпретированием внеположного осуществления игры.

            Но, осуществляя интерпретации этих бессодержательных индексалов, мы будем устранять достоверное самих игр, причём, обеих в равной степени, что приведёт к неутверждённому ( вне тавтологий ) безостановочному кружению в герменевтическом круге парадокса. Вернее, будут два круга, осуществляющие взаимное демонстрирование бессодержательности  другого круга.

            Взаимная интерпретация “произвола воли” и “объективности мира” сведётся к следующему высказыванию: “чтобы понять, я должен волеполагать понятое, а чтобы волеполагать, я должен понимать” - в результате, следуя указанным требованиям, я не смогу ни понимать, ни волеполагать. Следовательно, каждая из этих игр окажется и ложной и истинной ( осуществлённой и неосуществлённой ) - парадоксальной. Ложной по осуществлению содержания гетерономной формы ( я же не могу волеполагать саму волю ), истинной по собственному осуществлению взаимоинтерпретирования ( я же всё-таки понимаю демонстрируемый парадокс ).

            Является ли герменевтический круг парадокса языковой игрой? - Разумеется нет. Так как в нём бессодержательная значимость интерпретируется не значимостью игрового содержания, а демонстрируется бессодержательной значимостью другого круга игры - демонстрация рефлексии в нескончаемом кружении парадокса. В круге парадокса нет содержательного интерпретирования формы памяти, а лишь осуществление демонстрации рефлексии. Заметим, что парадокс лгуна “Я лгу” не является таким в своём представлении на листе бумаги, чтобы ему стать парадоксом, надо показать его парадоксальность, т.е.  его продемонстрировать.

            Взаимоинтерпретируя гетерономные формы, мы толкуем их собственное осуществление и теряем значимость их игрового содержания, так как каждая из форм является синтаксисом для другой, - игра формы doxa как “синтаксис” парадокса имеет смысл демонстрации ( не утверждения в содержании ) бессодержательной значимости осуществления игры формы episthmh.  Но тогда круг парадокса можно образовать из языковой игры и игры её синтаксиса, если первая игра будет формы doxa. Надо просто построить следующий шаг синтаксиса в игровых связях первой игры и замкнуть искомый круг парадокса, в результате чего языковая игра становится синтаксической демонстрацией своего осуществления.

            Покажем это на примере языковой игры дедуктивного вывода ( doxa ) и её синтаксиса - силлогистики, игры формы episthmh.

            §5  Парадокс силлогистики.

            Наша задача найти силлогизм, образующий своим содержанием и формой, выявленной в правилах силлогистики, парадокс.

            Силлогистика - синтаксис ( episthmh ) к языковой игре формы doxa, той формы, которая устраняется содержанием правил силлогистики. Поэтому для выявления круга парадокса искомый силлогизм должен говорить о “ложности” ( устранённости ) своего осуществления как дедуктивного вывода формы doxa, но интерпретация “ложности” должна осуществляться в правилах силлогистики, т.е. в игре формы episthmh. Следовательно, искомый силлогизм в своих посылках должен иметь общеотрицательное суждение (E), говорящее о ложности своего осуществления как устраняемого из содержания, так как именно индексал “лжи” указывает на устраняемое ( рефлексия ) осуществление языковой игры, а значит иметь, по правилам силлогистики, общеотрицательный вывод (E). С другой стороны, искомый силлогизм в своих посылках должен иметь общеутвердительное суждение (A), говорящее о “истинности”, т.е. об осуществлённости интерпретаций “ложного” по правилам игры формы episthmh, - указывать на собственный модус. Для выполнения всех этих условий наш силлогизм должен иметь вид модуса AEE или модуса EAE. Подходящие модусы находятся в первой, второй и четвёртой фигурах - это модусы: Celarent, Cesare, Camestres, Camenes. Замечу, поскольку “истина” и “ложь” выражают рефлексивные отношения языковых игр, то они должны занимать место среднего члена  силлогизма, соединяя гетерономные формы в единый круг игры. Рассмотрим смысл парадокса на примере модуса Camestres.

            Итак, мы получаем силлогизм парадокса, который и истинен, и ложен:

                                    (A)  Все силлогизмы модуса Camestres истинны.

                                   (E)   Этот силлогизм не истинен ( ложен ).       

                                   (E)   Этот силлогизм не модуса Camestres.

            Если указатель “этот” укажет на написанный выше силлогизм, а это и будет интерпретированием собственного игрового осуществления, то этот силлогизм будет ложен по своему содержательному выводу, и истинен по форме, выраженной в правилах силлогистики, так как именно написанный здесь силлогизм модуса Camestres. Если же индексал “этот” укажет на какой-либо другой силлогизм, то наш силлогизм будет только истинен, так как перестанет интерпретировать собственное внеположное ( рефлексивное ) осуществление, и тем самым не будет выявлять гетерономные формы своей языковой игры.

            Рассмотрим внимательнее, как здесь происходит взаимоинтерпретирование гетерономных форм.

            1)  Форма episthmh интерпретирует форму doxa.

            Силлогизм ( episthmh ), являясь синтаксическими правилами дедуктивного вывода, интерпретирует осуществление вывода ( форма doxa - полагание неистинности “этого” силлогизма ) своей структурой категорического силлогизма модуса Camestres, говоря об истинности этого модуса. В то же время вторая посылка ( doxa ) указывает на своё осуществление как на ложное ( рефлексивное ), устраняемое из содержания языковой игры.

            2)  Форма doxa интерпретирует форму episthmh.

            Во второй посылке волеполагается ( как игра дедукции - пусть ) неистинность    (ложность ) “этого” силлогизма, следовательно, для осуществления игры doxa безосновательность такого полагания ( она и определяет парадокс ) должна интерпретироваться “объективностью” дедуктивного вывода, т.е. тем, что вывод правилен, истинен, совершён по правилам силлогистики ( episthmh ). Таким образом, безосновательность формы doxa интерпретирует “объективность” формы episthmh.

            Взаимная интерпретация бессодержательной значимости одной игры бессодержательной значимостью другой демонстрирует парадокс в гетерономных формах достоверного.

            Что касается остальных трёх модусов, то все они, включая Camestres, могут быть сведены к одному силлогизму первой фигуры, поэтому к ним относится всё выше сказанное, они ничем не отличаются от модуса Camestres. Но не поленюсь и явно напишу остальные модусы парадоксального силлогизма.

            Модус Celarent:

                        (E)  Ни один истинный силлогизм не является этим силлогизмом.

                        (A)  Все силлогизмы модуса Celarent истинны.

                        (E)  Ни один из силлогизмов  Celarent не является этим силлогизмом

            Модус Cesare:

                        (E)  Этот силлогизм не истинен.

                        (A)  Все силлогизмы модуса Cesare истинны.

                        (E)  Ни один из силлогизмов модуса Cesare не является этим силлогизмом.

            Модус Camenes:

                        (A)  Все силлогизмы модуса Camenes истинны.

                        (E)  Ни один истинный силлогизм не является этим силлогизмом.

                        (E)  Этот силлогизм не модуса Camenes.

            §6  Диалектика - интерпретация круга парадокса.

            В этом параграфе мы проинтерпретируем саму структуру круга парадокса.

            Парадокс полагает свою истинность ( осуществлённость ) лишь при выявленности в нём своего устраняемого из содержания осуществления, т.е. при выявленности своей ложности, следовательно, парадокс ничего не может утверждать в своём содержании, но, не смотря на это, сам круг парадокса, его демонстрируемая смысловая структура, может быть содержательным значением другой языковой игры, следующей ступени синтаксиса, толкующего безостановочное кружение парадокса.

            Как синтаксис может проинтерпретировать круг парадокса?

            Первое: демонстрация парадоксом рефлексии бессодержательной значимости должна быть определена как нечто значимое, единое, - демонстрируемое в знаке синтаксиса. Взаимоисключение “истинного” и “ложного” как предъявленность структуры парадокса в знаке, во-вторых, должна интерпретироваться “отрицанием” или “противоречием” - содержательным толкованием “иного” ( рефлексивно устранённого) от демонстрируемого в структуре круга, показывая неутверждённость круга парадокса - его замкнутость вне формы тавтологий. В-третьих: вся эта единая и отрицающая себя структура парадокса должна иметь в синтаксисе своё содержательное толкование, так как этот синтаксис интерпретирует саму демонстрацию парадокса, а не участвует в нём.

            Во всём этом не трудно узнать диалектическую триаду: тезис - единство демонстрируемого; антитезис - рефлексия демонстрации; синтез - содержательное толкование ( опосредование ) парадокса новыми  связями синтаксиса. Новые связи появляются из толкования устранённого ( ложного или противоречивого ) осуществления круга как истинного - представленного в знаковой структуре нашего диалектического синтаксиса.

            Таким образом, диалектика является интерпретированием круга парадокса. Диалектика демонстрирует рефлексию формы памяти через синтаксические отношения языковых игр, выявляя их гетерономные формы. Никакого другого содержания, кроме демонстрации бессодержательности рефлексии, диалектика в себе не несёт. Она ничего не прибавляет к содержанию, она - путь его интерпретирования в более сложных структурах.

            Интересно, диалектика, как отмечалось многократно, совершенно бесполезна в эмпирических науках, - это и понятно, так как в них невозможно выявить в содержательных интерпретациях гетерономные формы, они ещё не найдены, и потому не доступны диалектики. Диалектики остаётся только задним числом перетолковать “полученные результаты исследований” на собственный лад.

            Как ни странно, диалектика не осуществляет раскрытие “диалектически связанного”, она лишь демонстрирует рефлексию рассмотрения индексала “это” всё в более и более  сложных игровых связях, как бы удлиняя игровой круг. Я могу понимать не из-за того, что способен осуществлять диалектическую болтовню, а потому, что могу бессодержательно указывать ( индексал “это” ) и рефлексировать над указыванием, дальнейшее осмысление которого приведёт меня к толкованию бессодержательной значимости своего существования, к созданию языковых игр. Цель которых истолковать существование неким субъектом, т.е. моим “я”.